Напомнили мне тут про Асадова...любимый поэт как-никак.
могила неизвестного солдата Могила Неизвестного солдата!
О, сколько их от Волги до Карпат!
В дыму сражений вырытых когда-то
Саперными лопатами солдат.
Зеленый горький холмик у дороги,
В котором навсегда погребены
Мечты, надежды, думы и тревоги
Безвестного защитника страны.
Кто был в боях и знает край передний,
Кто на войне товарища терял,
Тот боль и ярость полностью познал,
Когда копал "окоп" ему последний.
За маршем - марш, за боем - новый бой!
Когда же было строить обелиски?!
Доска да карандашные огрызки,
Ведь вот и все, что было под рукой!
Последний "послужной листок" солдата:
"Иван Фомин", и больше ничего.
А чуть пониже две коротких даты
Рождения и гибели его.
Но две недели ливневых дождей,
И остается только темно-серый
Кусок промокшей, вздувшейся фанеры,
И никакой фамилии на ней.
За сотни верст сражаются ребяга.
А здесь, от речки в двадцати шагах,
Зеленый холмик в полевых цветах -
Могила Неизвестного солдата...
Но Родина не забывает павшего!
Как мать не забывает никогда
Ни павшего, ни без вести пропавшего,
Того, кто жив для матери всегда!
Да, мужеству забвенья не бывает.
Вот почему погибшего в бою
Старшины на поверке выкликают
Как воина, стоящего в строю!
И потому в знак памяти сердечной
По всей стране от Волги до Карпат
В живых цветах и день и ночь горят
Лучи родной звезды пятиконечной.
Лучи летят торжественно и свято,
Чтоб встретиться в пожатии немом,
Над прахом Неизвестного солдата,
Что спит в земле перед седым Кремлем!
И от лучей багровое, как знамя,
Весенним днем фанфарами звеня,
Как символ славы возгорелось пламя -
Святое пламя вечного огня!
Поэзия и прозаШагая по парку средь голых кленов
Вдоль спящей под белым платком реки,
Веселая пара молодоженов
Швыряла Друг в друга, смеясь, снежки.
Она была счастлива так, что взглядом
Могла бы, наверное, без хлопот
На том берегу, а не то что рядом,
Как лазером, плавить и снег, и лед.
Пылал ее шарф, и лицо сияло.
Смеялась прядка на ветерке,
И сердце в груди ее громыхало
Сильней, чем транзистор в его руке.
Увидевши яблони возле пруда,
Что, ежась под ветром, на холм брели.
Она озорно закричала:— Буду
Сейчас колдовать, чтоб свершилось чудо:
Хочу, чтобы яблони зацвели!
И звездочки стужи, сначала редко.
Затем все дружнее чертя маршрут,
Осыпали черные пальцы веток —
И вот оно: яблони вновь цветут!
Но счастье еще и не то умеет.
Вокруг — точно зарево! Посмотри:
На ветках, как яблоки пламенея,
Качаются алые снегири!
Однако, взглянув равнодушным взором.
На эту звенящую красоту,
Он, скучно зевнув, произнес с укором:
— Ведь скажешь же всякую ерунду...
Уж слишком ты выдумки эти любишь.
Я я вот не верю ни в чох, ни в стих.
И снег — это снег, а синиц твоих,
Прости, но как фрукты ведь есть не будешь!
А кстати, сейчас бутербродец вдруг
Нам очень бы даже украсил дело! —
Сказал, и от слов этих все вокруг
Мгновенно ну словно бы потемнело:
Солнце зашторилось в облака,
Пенье, как лед на ветру, застыло,
И словно незримая вдруг рука
Пронзительный ветер с цепи спустила.
От ярости жгучей спасенья нет,
Ветер ударил разбойно в спину,
И сразу сорвал белоснежный цвет,
И алое зарево с веток скинул!
И нет ничего уж под серой тучей —
Ни песен, ни солнца, ни снегирей.
Лишь ссоры ворон, да мороз колючий,
Да голый застывший скелет ветвей.
И все! И улыбка вдруг улетает.
И горький упрек прозвенеть готов...
Вот что со счастьем порой бывает
От черствой души и холодных слов..