Вчера я была в центре города. В своей голове я люблю называть его Старый Город. Меня поражает и захватывает контраст между супермодными бутиками, бизнес-центрами, дорогими автомобилями и узкими улочками, где дома подслеповато смотрят старыми деревянными окошками, поскрипывают странными немыслимыми дверьми, устало вздыхают выцветшим кирпичом. В Старом Городе даже запах особенный. И в домах его воздух - особенный, чуть затхлый, сладковатый, пахнущий древесиной старого паркетного пола, свежим бельем и кухонными вкусными запахами. Каждая прогулка по центру - как путешествие вне времени. Я готова бродить там целыми днями, разглядывая все вокруг.
Я шла там, знакомыми тропинками и дорожками, и почти физически ощущала, как мне не хватает этого места. Я впитывала его как губка,ощущая,как что-то внутри меня снова обретает смысл. Зашла в "Магнит", куда всегда ходила, пока жила еще на Ульяновской, возле набережной. Купила традиционные орешки и где-то на кассе меня затопило чувство... я даже не знаю, как его описать. Наверное, это была тоска. Сладковатая, щиплющая все внутренности, встающая солоноватым комком в горле - да, наверное, тоска.
Это был удивительный год, и я провела его с удивительным человеком. Ванька поддержал меня в минуты, когда я думала, поддержать некому. Мотивировал. Делал меня сильнее. Я вдохновлялась его непрошибаемой уверенностью и целеустремленностью. И в то же время я узнала его с неожиданных (для меня) сторон, поняла мотивы некоторых его поступков. Где-то я открыла для себя его доброту, которой, как мне казалось, раньше не было, где-то - искренность, где-то - многообразие интересов и широту взглядов. Да и вообще он был клевый сосед) Как и когда он успел перейти ту черту, за которой я храню дорогих мне людей - я не знаю, но факт есть факт, он там. Рядом с Настей, Катей, Енотом, рядом с моей семьей. Большой человек с маленьким именем - Друг. Вот ведь как забавно. С его стороны мы наверняка просто приятельствуем, но я не переживаю. Вот как-то так получается, что люди, перешедшие эту черту, оттуда добровольно не уходили. Только если их медленно, по крупицам, незаметно смывал поток Времени, как когда-то Дашку, или если человек внешний делал мне слишком больно, как это было с Сашкой. Дашка ушла незаметно, тысячи песчинок ее образа незаметно рассыпались и их унесло ветром. Сашку я вырезала сама, безжалостно искромсав что-то очень важное. Остальные живут там, за чертой, оберегаемые мной лучше любой банковской охранной системы, сотни собак и самого Цербера.
Вот только я не знаю, что делать, когда больно.
Недавно Антон сказал мне кое-что очень острое. Прошло два дня, а я все еще чувствую это лезвие внутри себя. Это... больно. Он знал, что это одна из самых болезненных вещей для меня, и все равно сказал. Потому что я его разозлила. Вчера он извинился, а внутри у меня все по-прежнему протестует. Он не чувствует вины за свои слова. Он считает это правильным - я разозлила его, а в ответ он сделал больно. Все логично.
Только для меня нелогично. Нельзя делать больно. В любой ссоре есть черта, за которую не стоит переходить, слова, которые ни-ког-да не должны быть сказаны, интонации, которые никогда не должны быть переданы. "Ссорься, но не переставай любить" - я называю это так. В минуту, когда ты зол, взбешен, яростен, внутри у тебя должна быть тонкая ниточка, удерживающая от страшного. Тонкая, хрупкая, существующая в сознании, и существующая для того, чтобы ты мог себя удержать. Сам. Почувствовать, как внутри натянулась эта ниточка, задрожала упруго, вот-вот порвется, хлестнет острой стрункой и ранит Твоего Человека. Вот в этот момент ты должен испугаться. Должен испугаться того, что на Твоем Родном Человеке появится кровоточащая царапина от этой острой струны. Испугаться и остановиться. Или с наслаждением рвануть ее, почувствовав на миг удовлетворение, наслаждение, похожее на кайф садиста... с чувством собственного превосходства увидеть, как на лице, руках, груди Твоего Человека медленно проявляются капли крови. Конечно, это все происходит в сознании. Но от этого не перестает быть реальным. В этом заключается выбор - использовать свою силу над этим человеком или сберечь его.
Антон не почувствовал дрожания этой ниточки. Меня хлестнуло изо всех сил, отбросив куда-то, где я даже сама себя не вижу. Он безмолвно гордится этим. "Не надо меня злить. Когда я зол, я могу сделать очень больно".
И вот, он протягивает мне руку. "Прости". Я беру его за руку. Но это "прости" - не больше чем набор согласных... Формальность. Дань моим печальным глазам.
Я не верю, что любящий человек не может остановиться в опасный момент.
Я помню, как бывает больно, и не хочу, чтобы это чувствовали другие, поэтому даже на грани я заставляю себя замолчать и найти другие слова. А ведь меня обидели только раз, раз в жизни. А его много. Но наверное, человек, прошедший через это тысячу раз, должен понимать это в тысячу раз лучше, так почему же он этого не понял?
Почему он осознанно сказал те слова, что не должны быть сказаны? Я не делала ему больно первой. Я никогда не пыталась сделать ему больно первой. Я не хочу делать ему больно второй.
Сделать больно можно только в ответ, но я не люблю этого. Я видела, как ранят слова, я знаю, как и куда они бьют и к чему могут привести. И честно говоря, я даже не знаю, какой повод надо придумать, чтобы использование по отношению к любимым людям "слов-которые-не-должны" было оправданным.
Но в общем-то все нормально. Работа, дом, бытовуха, ничего страшного не случилось. Правда, я так и не поняла, что же произошло и происходит у меня внутри.
Внутри меня случился маленький бардак.