Туман.

[m0226v]

Мы едем в автобусе. Закатное солнце пронизывает усталыми мягкими лучами салон и в красно-оранжевом свете все кажется немного тревожным. Я по привычке смотрю на людей. У некоторых очень странные лица - отрешенные, без эмоций, застывший взгляд, глаза будто стеклянные, светлые, почти прозрачные радужки и темные точки суженных неподвижных зрачков. Я всматриваюсь в них, и вдруг человек оживает, будто робот. Взгляд становится сфокусированным на мне, холодным и... голодным. Я чувствую, как гипнотизирует этот неподвижный взгляд и засасывает в себя, в чужое бесстрастное сознание. Из меня будто вытягивают что-то теплое и жизненное. Я упрямлюсь и отказываюсь отдавать это "что-то". Взгляд становится еще более холодным и злым, меня это тоже злит и я резким усилием воли захлопываю сознание, представляя, как острые углы воображаемых створок больно бьют по невидимому каналу и перерезают его. В глазах напротив отражается боль и животная злость. Сработало. Мне становится страшно - я замечаю, что половина людей в салоне теперь смотрит на меня.
- Доктор, - я тяну его за рукав. - Здесь что-то не так.

читать дальше и много

Он окидывает взглядом салон и задумчиво-задорно, в своей обычной манере, произносит: "И правда. Но подумаем об этом в другом месте!"
Хватает меня за руку и мы выскакиваем на остановку. Люди провожают нас голодными взглядами, но не выходят вслед.
Мы долго бежим куда-то, встречаемся с какими-то людьми, разговариваем, как в ускоренной перемотке. И вот мы уже в какой-то деревне, за городом, солнце почти село, женщина в длинных одеждах немного испуганно рассказывает нам, что по ночам здесь нельзя находиться, и наше решение идти к монастырю за полем - очень неразумно... Но Доктор сказал, что это единственный способ защититься, и я должна попасть туда. В руках у нее небольшой стеклянный сосуд со свечой, свет колеблется на ее лице, формируя причудливые тени и от этого она кажется почти бесплотным призраком. Из дома доносится какой-то звук, и она спешит внутрь, передавая мне на руки сосуд со свечой. "Пойте, когда станет совсем страшно" - шепчет она мне и, подбирая юбки, вбегает по небольшим ступеням в деревянную избу. Она лекарь, в доме находится больная женщина. Вот почему она в длинных одеждах и платке - это форма лекаря. Нам придется ее подождать, чтобы получить дальнейшие объяснения дороги. Вокруг нас сгущается ночная темнота, только тусклое звездное сияние и пляшущий огонек свечи в моих руках дают немного света, чтобы различить очертания друг друга. Язычок свечного огня вдруг немного увеличивается и становится ярче, как будто мы стоим у небольшого костерка, очерченные желто-оранжевым приветливым кругом. Вокруг тишина, не зловещая, но что-то предвещающая. Я смотрю вдаль, в темноту, и вижу, как из низины у реки поднимается туман. Серые плотные щупальца медленно расползаются по берегу и начинают продвигаться к полю. Темнота сгущается и мне уже сложно напрягать зрение. Я смаргиваю выступившие от напряжения в глазах слезы и смотрю на огонек. Когда я перевожу взгляд снова в темноту, я уже ничего не вижу, даже ближайших деревьев, только нас, в тесном кругу света. Вдруг ставни избы распахиваются, лекарь с обезумевшими от страха глазами вглядывается в темноту. Бросает быстрый затравленный взгляд на нас и захлопывает ставни, успевая бросить: "Пойте!".
Я разливаю едва слышный мотив из избы. Она подает нам знак. Подхватываю негромкое пение, вслед за мной поют и мои спутники. В мелодии нет слов, это мягкие гортанные звуки, разливающиеся в воздухе, будто размягчающие эту тяжелую стену страха и тьмы. Я обвожу взглядом свою команду, своих спутников и замечаю, что на месте одной из девушек уже никого нет. Только блекло-серый контур растворяется в воздухе. Я понимаю, чего так боятся жители деревни и почему была так испугана лекарь... Тьма и тишина боятся света и звука. Огонь и пение единственное оружие против этого. Мы продолжаем петь, но тьма сжимается сильнее. Я чувствую, как в горле рождаются звуки, отличающиеся от основной мелодии, более легкие, нежные, высокие, они будто дробят звучащую песню и делают ее похожей на перелив ручья.
Круг света расширяется, но холодные когти тумана его не боятся, я вижу, как они ползут к моим спутникам и обвивают их, оставляя только робкий колеблющийся контур после себя. Дверь сзади резко распахивается и лекарь буквально втаскивает меня за шиворот.
- В дом, в дом, скорее!
Нас осталось трое. Песня, прервавшись, дала силу этому неизвестному страху, и я чувствую, как за закрытой дверью шуршит по бревнам плотная оболочка тумана. По всей избе расставлены свечи у стен, тихо потрескивая, они наполняют дом спокойным светом и жаром. Я вижу, как в микроскопические трещинки между бревнами просачиваются цепкие лапы темно-серого тумана, но наталкиваясь на огонек свечи, испуганно сворачиваются там, в темноте. Дом не выдержит до утра если туман окутает его еще плотнее. Интуитивно я чувствую, что туман ищет меня, и самое страшное - я не могу сдаться ему, а если сдамся, вместе со мной исчезнет лекарь, мои товарищи и эта испуганная ослабевшая женщина. Нельзя. Я устало опускаюсь на пол и укутываюсь плащом. Глаза закрываются от усталости, и в полубредовом предсонном сознании откуда-от издалека эхом звучит чей-то голос: "Несущая свет". Это я. Вот почему я нужна туману - меня нужно стереть, смазать во тьме, погасить. Волнами на меня накатывает ощущение свечного жара, силы, воспоминания. В груди становится жарко и легко, я ощущаю все источники света вокруг себя, каждую слабую свечку, каждое неуверенное подрагивание огонька, невидимые искорки жара, во мне будто клубится полыхающий, яркий свет, растворяя всю меня... И я закрываю глаза и вижу только сияние. Вдох, выдох. Я позволяю свету взорваться внутри меня и чувствую, как огромной чистой волной свет разрывает ночную темноту, проходит сквозь стены, туман и разносится далеко-далеко, за лес, реку, поле, и даже ввысь, к звездам. Остатки тумана, спрятавшиеся невесть где, в быстром рывке подкатываются к избе и сгорают в слабом ореоле оставшегося света. Но один успевает хлестнуть щупальцем по двум моим спутницам, сжавшимся в комок у порога. Не остается даже контура...
Утром я продолжаю свой путь одна.
Передо мной проселочная дорога в цветущем поле. Синее небо, яркое летнее солнце, запах горячей травы и цветов. И зловещая нависшая тишина, прерываемая только звуком моих шагов. Там, вдалеке, деревня, за ней лес, а в лесу - монастырь, где я найду пристанище и ответ на вопрос, который так нужен мне и Доктору - как избавиться от тумана. На полпути я вдруг замедляю шаг, пораженная внезапной мыслью: что если деревня уже поглощена туманом? Что если люди уже перестали быть людьми? Прошлая деревня была полупуста, а ведь она дальше от очага возникновения тумана, чем эта. Что если... Передо мной как из-под земли вырастает мужчина. В просторной рубахе и крестьянских штанах, подвязанных поясом, он шагает навстречу мне, взметая из-под сапог облачка желтоватой пыли, и смотрит устремленным вдаль взглядом немигающих прозрачных глаз с неподвижной точкой зрачка... Свернуть мне некуда. Я замираю и делаю едва слышный легкий шаг в сторону, молясь, чтобы стать невидимкой.
Он проходит мимо. Деревня погублена, но вернуться я уже не могу. Да и незачем. Остается только уповать на то, что я смогу проскользнуть незамеченной. Я подхожу к краю поля и вижу, что дорога, уже превратившаяся в тропку, упирается в странную дверь. Поле по краю заканчивается забором, заплетенным непонятным колючим растением так густо, что ни пройти, ни пробраться. Да и за самим забором только заросли. Я смотрю на покосившуюся деревянную дверь, неровно выкрашенную зеленой, уже облупившейся краской. Сзади раздаются шаги, и я каменею от страха. Это возвращается тот мужчина. И тут дверь распахивается.
Мне протягивает руку скорченный сморщенный старичок, в грязной заскорузлой одежде, с нечесаной гривой немытых волос, его лицо так уродливо, что невозможно смотреть.
- Входи, мы ждем тебя, - скрипит он.
Я все еще стою, парализованная страхом и досадой такого глупого поражения. Меня в любом случае убьют. Вот только... друг он или враг?
Мужчина сзади наконец подходит ко мне и становится сбоку.
- Мы друзья, - произносит он и протягивает руку. Мне не остается выбора, кроме как шагнуть внутрь.
От деревни осталось мало, лишь несколько домов удалось чудом огородить плетущейся изгородью, виноградом и бог знает чем еще. В этих домишках тесно и прохладно, люди остались искалечены - кто-то согнут, кто-то постарел, кто-то обрел несколько лишних рук или лишился волос. Но все они живы и остаются людьми.
Мы завтракаем за деревянным столом в одном из зеленых двориков, куда солнце лишь робко пробивается через тесную стену зеленых листьев. Воздух чист и прозрачен, листья светятся янтарной зеленью, от людей исходит ощущение покоя и силы. Деревянные ложки постукивают о тарелки.
Мне рассказывают легенду о моем появлении. Я уже была здесь. Я знала, что так будет. Появившись в ночи, я перепугала пол-деревни, и строго-настрого запретила всем вспоминать об этом. Но рассказала Избранным, что они должны будут сделать, когда я вернусь. И я вернулась.
Я смотрела на клочки ткани, обрывки свитков, слушала сбивчивую речь этих несчастных, искореженных людей и вспоминала. Не прошлое, нет. Свое предназначение. Теперь я знала, что делать. Туман начинался в городе, и там был его источник. Я должна вернуться.
Город окутан серой пеленой, ночь уже не заканчивается. Только темнота и искусственный свет электрических фонарей. Мы едем с Доктором в электричке к тому месту, где все началось, откуда появился туман.
- Это туман забвения, - сообщает мне Доктор. - Он высасывает из людей талант, так они не смогут никому запомниться. Если талант нет - внутреннюю жизненную силу, для него это тоже вкусно. А если человек ничем не выделяется - он просто зомбирует его, превращая в передвижное устройство поиска. Талант, ум, жизненная энергия - все, что выделяет нас и делает особенными - лакомство. Человек не чувствует ничего - ни боли, ни страха, только сосущую пустоту внутри и полное забвение, отрешение от всех чувств.
Мы выпрыгиваем на какой-то технической остановке. Рельсы, пути, странные железные ящики и легкая рябь тумана в воздухе.
- Ты видишь? - Доктор указывает рукой на дыру в земле, откуда исходит блеклый серо-зеленый, почти призрачный свет. Мы подходим ближе и заглядываем в нее - далеко-далеко внизу шевелится, клубится туман.
- Вот он где... Ничего, сейчас мы... - Доктор спешно хватает кусок деревянной шпалы, валяющийся неподалеку, царапает что-то на нем, символы вспыхивают ярким светом. Он подбегает к провалу и с торжествующим смешком, с размаху бросает обломок дерева с сияющими иероглифами вниз.
- Вот так-то... - начинает говорить он и вдруг бледнеет. Глаза приобретают бессмысленное выражение, зрачок сужается и я вижу, как радужка теряет цвет.
С туманом нельзя контактировать первым... - всплывает в моей памяти. Доктор был носителем гениального ума, туман сжирает его и это означает, что теперь он будет практически всесильным. Я стою одна в серой дымке и чувствую, как с каждым вдохом в меня входит что-то вязкое и тусклое. Сознание затуманивается в прямом смысле слова. Внутри себя я будто падаю, падаю, падаю... Вдруг появляется что-то похожее на маленькое солнце. Мое тело такое огромное, а я лечу в нем,такая маленькая, и подо мной настоящее горячее солнце! И перед тем, как упасть, я отдаю последнюю команду своему телу - шагнуть вперед.
Я падаю в провал, в самую гущу тумана, но не вижу этого. Внезапно я обретаю способность видеть сквозь себя, будто тело стало прозрачным. Туман проходит сквозь него, окутывает меня и мое солнце, но... становится прозрачным. Сгорает.
Я последним усилием представляю, как весь туман сгорает, и становлюсь еще меньше и еще легче. Я снова слышу мелодию, она несет меня. Все становится медленным-медленным. Я вдруг вижу всю станцию, весь город, его окрестности - туман исчезает. Воздух становится прозрачным и светлым. Все закончилось.
А я то ли ломаюсь, то ли трескаюсь, то ли просто взлетаю.
Открываю глаза в новом теле и в новом мире. Я лежу на песчаной отмели неизвестного мне, но очень соленого океана. Вода абсолютно прозрачная и спокойная, песок золотистый и мягкий, воды немного, она едва доходит мне до краешков ушей. Я чувствую, как в воде мягким облаком колышутся мои волосы. Спокойно.
Появляются другие люди. Сейчас начнется другое приключение, но узнать о нем я уже не смогу.
Я просыпаюсь.