О жизни маленьких людей известно достаточно мало, однако же и достаточно много одновременно, поскольку все мы являемся в какой-то мере теми самыми "маленькими" людьми с нашими милыми повседневными заботами, обывательскими потребностями и невыдающимся образом жизни. Мы как маленькие плашки, которые сами по себе значат не так уж и много, однако собранные воедино, образуем подчас удивительные архитектурные сооружения. Сооружения наших маленьких жизней, соединенные в городских стенах.
В одном из таких небольших скромных городков, состоящих из аккуратных домиков и таких же аккуратных жизней, и проживал господин Чапатуридзе. Он был не молод, однако же и не слишком стар, все, что было о нем доподлинно известно каждому горожанину - так это то, что у него были дивные пышные усы, гордый, по-настоящему "орлиный" нос и непроницаемые, блестящие словно вишни черные глаза. Роста господин Чапатуридзе был небольшого, слегка худощавого телосложения, походку имел быструю, а речь, напротив, размеренную. Хотя обвинить в многословности нашего славного господина было сложно. Бурные реки словоохотства и словоблудия текли в стороне от его существования, и посему львиную долю своего времени он проводил в драгоценном молчании, лишь изредка нарушая его, чтобы отпустить ту или другую реплику собеседнику, настойчиво жаждущему ответа. Впрочем, кто знает, может быть, в его голове текли куда более полноводные и живописные реки мыслей, и воображение там создавало удивительные картины? Но нам, увы, сие неведомо.
А тем временем, мой дорогой друг, господин Чапатуридзе уже накинул свой пиджак, нахлобучил на голову шляпу, сунул под мышку черный зонт-тросточку с загнутой деревянной ручкой и приготовился покинуть пределы своего домика с деревянным крыльцом, где неуклюже распласталась пузатая бочка с красной геранью. Часы на стене в гостиной бьют восемь, и наш господин захлопывает парадную дверь, четким движением проворачивает ключ в замке, не менее четким и отточенным движением кладет его в карман и быстрым шагом направляется к себе на работу.
О, этот энергичный, слегка подпрыгивающий шаг! Один взгляд на этого человека - и любой сразу же поймет, перед ним - человек, знающий толк в истинной ходьбе. Не всякий может оценить прелесть пружинящей под тяжестью тела подошвы ботинок, легкую шероховатость мостовой, мягко расстилающейся под обувью. И далеко не всякий отличит идущего быстро от идущего далеко, хотя с виду они кажутся похожими. И тем не менее у идущего далеко в движениях чуть больше стремительности и чуть меньше напряжения, поскольку он уже вошел в свой размеренный ритм и теперь как корабль на полных парусах несется к гавани своего назначения. И уж тем более не каждый поймет прелесть тяжело шагать, наваливаясь на мостовую ногами, свинцовыми от усталости, или же наоборот, едва касаться земли, будучи в приподнятом настроении... Идти, шагать, шаркать, шлепать, плестись, нестись, ковылять, подпрыгивать, красться, семенить, чапать и даже совсем по-простому чапаторить... Да, видов ходьбы насчитывается несколько десятков, и в каждом из них господин Чапатуридзе был мастер.
Однако мало кто придавал этому таланту значение истинной гениальности, и потому господин Чапатуридзе практиковался в этом поистине нетривиальном искусстве в одиночку, пробуя разные виды ходьбы в зависимости от времени дня, сезона, случая, по которому он направлялся из А в Б, и естественно, расположения духа.
Сегодня у него было на редкость славное и благодушное настроение, а потому шаг его был легок и энергичен. За привычные семнадцать с половиной минут господин Чапатуридзе достиг своего рабочего места в страховой конторе "Кларксон и Бонг", и с большим энтузиазмом углубился в изучение бумаг неких почтенных личностей, желавших возместить ущерб, нанесенный негодной собакой три дня тому назад на Третьей Угловой Улице.