Мм, кажется тут кое-что пошло не так.
Я, короче, не совсем знаю, что я хочу писать, поэтому бухну сразу в лоб: в субботу гинеколог нашла-таки кисту и предварительно поставила кистозно-фиброзную мастопатию. На неделе сдам анализы на чувствительность к антибиотикам и схожу к маммологу, чтобы подтвердить или опровергнуть диагноз.
С антибиотиками, кстати, у меня классная штука: в прошлый раз, у другого врача, меня просто рвало после таблеток и все. Неудивительно, что результатов ноль и сейчас имеем все то же, что и в начале. Ну по крайней мере мне нравится, что назначили анализ на чувствительность - имхо, с этого и надо было начинать.
А пока - живот болит, грудь болит, я в легкой задумчивости, какого хрена.
Организм шарахнуло по фронтам, отвечающим за женщину - почему? Это понимать как "посмотри, у меня есть грудь и половые органы" или как "нахрен все это дерьмо! Нам это больше не пригодится!"


И самый главный вопрос: меня напрягает присутствие мужчины в жизни. Оно напрягает меня потому, что я не хочу больше ничего под этикеткой "отношения" или потому, что я виню его (и весь мужской род) в своем состоянии? Нет ответа, но ехидный голосочек подсказывает, что я виню весь мужской род ,а мужчина как бы к нему принадлежит, и вуаля.
Голос разума тем временем намекает, что мужчина-то весьма неплохой, и сидеть бы мне да помалкивать.

Вопрос нумбер сри: не связано ли это как-то с мыслью о материнстве? Мне в уши льют уж который месяц коллеги "вот выйдешь замуж, родишь...". Слово "родишь" выделить жирным, сделать крупным и воспринимать как картинку, заполоняющую сознание. Ну мне че-т как-то не очень хочется, если честно. Это больно, страшно, жизнь, за которую нужно отвечать, а мне как бы и самой хорошо. Йа не готоф. А разговоры на работе только о детях.

Вопрос нумбер фор: не пора ли мне сменить работу? Я слегка упарываюсь уже с происходящего и тоска, грызущая за горло по дороге в офис, становится уже довольно болезненной.

Честно говоря, я порядком задолбалась копаться в себе и разбираться, что же со мной на этот раз не так. А в то же время, если я не разбираюсь - мне становится куда хуже. Какой-то замкнутый круг, знаете ли.

Ноябрь по-прежнему сходит с ума и заливает теплым солнцем ростовские улицы. За окном +15, деревья ошалело теряют листву, тротуары пушатся желто-бурыми одеялами листьев.
А я продолжаю рефлексировать. Сеанс второй, поехали.

Чтобы докопаться до причины состояния, которому нет оправданий, приходится очень много думать. Обсуждать с близкими бессмысленно, с психотерапевтом - продуктивно, но долго и дорого. Тем более, что я и так знаю дорогу, которой нужно идти. Она называется "иди за своими мыслями". Не направляй их в сторону интересующего вопроса, а пусти вольно поскакать из стороны в сторону, и где-то за их хаотичным рисунком вдруг откроется что-то новое.

много
Я учусь смотреть на себя непредвзято, так, как могу видеть только я. Людей много, и все они видят меня с определенного ракурса, так что только я знаю себя со всех своих сторон, свои темные уголки и светлые пятна. Вчера я обозначила свои слабые места, то, что съедало меня изнутри. Обозначила - и дала команду принять, как есть.

Сейчас я бы хотела обозначить свои хорошие стороны, но не уверена, что я их вижу, поэтому продолжу с тем, что есть.

Все ответы я ищу извне. Я строю свою личность из того, что есть во внешнем мире: блоги, книги, люди, истории. С раннего детства я подражала, копировала и заимствовала, и сегодня это моя самая сильная черта - адаптироваться к любой обстановке и любому коллективу. Когда меня начинает терзать что-то, я начинаю дотошно искать в мире похожее и анализировать результаты действий других людей. Выбираю тот, что дает больше выгоды. Всегда.
Я крайне редко генерирую собственные идеи. И даже мои мысли зачастую сгенерированы под влиянием общества, инста-блогов, сериалов и прочего. Вторичны.

Я недо-сова. Очень люблю поспать, понежиться в кровати, и вообще спальное место всегда обустраиваю с максимальным комфортом: приятный текстиль, мягкие подушки, одеяла, все должно пахнуть чистотой или хотя бы чем-то приятным. Пик работоспособности у меня наступает после 11 утра, с 14 до 16 максимальная неэффективность, и с 19 до 23 я снова в деле. С 23 до 01 время очистки и перезагрузки мозга: если я не вымотана физически, то в это время я наиболее уравновешена и продуктивнее всего получаю новую информацию.

Я люблю тишину. Когда в квартире никого нет, я предпочитаю находиться в тишине, без радио, музыки и сериалов, слушая звуки окружающего мира. Таким образом я впитываю в себя ощущение жизни и чувствую себя частью большого мира. Маленькая часть большой живой системы. Это всегда удивляет и радует меня. Люблю это ощущение)

Мне нравится испытывать эмоции. Радость, боль, грусть, удивление - сам факт реакции нервной системы дает мне какой-то непонятный кайф. Затрудняюсь дать какую-то дальнейшую характеристику.

Я люблю секс. Пару лет назад я затруднялась в своей ориентации и склонялась к тому, что я бисексуальна, а возможно, даже ближе к лесбиянкам. Женщины возбуждали и интересовали меня гораздо больше мужчин. Сейчас я твердо знаю, что гетеросексуальна (и нет, к сожалению, с девушкой я так и не попробовала)). Мне нравится именно чувствовать член, и да, я люблю, когда со мной пожестче. Чем больше власти проявляет мужчина в постели, тем больше удовольствия я получаю. Однозначно прослеживаю в этом какие-то связи с... как это там, где один доминирует, другой подчиняется? Не помню))
Парадоксально, пожалуй: в предыдущей записи я зла на мужчин и их пристрастие к сексу, а по факту испытываю в этом потребность.
У меня была связь только ради секса: и это было удобно. И даже весело: заказывать на дом пиццу и роллы, чтобы не вылезать из постели в принципе. Но я вывела для себя, что такая связь несколько бессмысленна, трата такого количества времени на секс себя не оправдывает. Секс как еда - ты наедаешься, а потом начинаешь думать о других потребностях, интеллектуальных и духовных в том числе.
Мне не стремно говорить о сексе с теми, кто мне близок и кому интересно. Но не люблю, когда понятия о сексе навязывают со стороны или говорят "раз тебе не нравится/нравится это, то ты неправильная/странная".
Черт, я вот в этом месте зависла секунд на 20 и поняла, что я очень даже помешана на сексе. Потому что это клево.

Но пожалуй, клево только с одним человеком)

На сегодня с этим закончу. Задание на день: высказывать свое мнение о том, что мне не нравится/не подходит более уверенно и категорично. Принимать отторжение как нормальную реакцию и не закрываться "вот, меня не оценили".

Было бы неплохо меньше говорить снаружи, и больше - внутри.
С собой.

Я готова плакать, на Дайри было прожито 7 лет! Семь прекрасных, интересных, грустных, радостных, тяжелых, но таких моих и таких жизненных лет!
Это очень тяжело. Я бы сказала, это слишком тяжело для моего нынешнего состояния.

Моим записям здесь уже больше двух недель, и мне слегка грустно. Место, куда я приходила раньше каждый день, понемногу становится заброшенным.
Меньше времени, чтобы писать, меньше времени, чтобы думать. Хочется закричать "Остановите! Мне нужна пауза!", но как-то смысла от этого не будет) В краткую эпоху октябрьских туманов и желто-зеленой листвы очень хочется немного порефлексировать, осмыслить пройденное, придумать грядущее. Однако все на бегу, на бегу, сплошная спешка и поверхностность.
Я так давно не была одна! Когда-то страшась одиночества, я научилась его любить и даже больше - нуждаться в нем. И сейчас я с легкой тоской вспоминаю времена, когда по вечерам телефон молчал, сообщения ВК приходили раз в пару дней, а основными времяпожирателями были готовка и тихая домашняя возня. Копаясь в собственном барахле, я копаюсь в себе и навожу там порядок.
Мужчина со мной практически всегда, все хорошо... И все же я испытываю острую нехватку витамина О и Т - одиночества и тишины. Вообще я жуткий интроверт, оказывается: количество людей более двух вызывает у меня чувство явного дискомфорта. Исключение - работа, и то потому, что нас фиксированное количество. Хотя приятнее находиться в офисе, когда здесь никого нет.
Мужчина вошел в мою жизнь незаметно, но уверенно и без сомнений, и только по вечерам, глядя на лежащие в шкафу мужские вещи, я испытываю гаденькое скребущее чувство, что это все произошло без моего на то разрешения. Черт побери, это же мой шкаф в конце-то концов! Как это здесь оказалось? Чувствую себя кошкой, которую так и тянут потискать, а она изо всех сил упирается передними лапами в грудь с выражением морды "Уберите это от меня".
Причем кошкой, которая вот так отпихивается, а потом приходит на коленки помурчать. Очень эгоистично, имхо)
А все ж таки, лежа вчера вечером под тяжелой и теплой рукой мужчины, обнятая со всех сторон, я пришла к выводу, что моя жизнь изменилась и... И это надо принять.

Июнь. Вечер субботы. И ты пишешь мне "Привет".
А я так занята, у меня друзья, занятия на радио, другой объект симпатии, эйфория от собственной жизни и я совсем не знаю о том, что ты мне написал.
Но я увижу. Буду долго смотреть на твою фотографию в районе полуночи, вглядываться в глаза, улыбку, "ежик" коротких волос и как-то по-дурному улыбаться.
И полетят электронные буквы. "Привет. Я просто не видела сообщения) Как дела?".
И вот еще один вечер. Я кручусь перед зеркалом и думаю, что зря вообще на это согласилась, сидела бы дома, смотрела кино, ну зачем мне это свидание, зачем очередное разочарование, зачем еще одна надежда, которую я придумаю и которая закончится ничем?
Руки тянутся к юбке. Голова командует надеть шорты и рубашку. А внутри что-то противится и тянется к юбке и босоножкам. Спрашиваю совета друзей и в последний момент все-таки надеваю юбку. Наверное, надо побыть девушкой.
И вот я на месте, а тебя нет. Пишу, а ты на другой стороне улицы. Идешь ко мне с букетом, а я понимаю, что ты первый, кто принес мне настоящий букет на первое свидание. Рюкзак на плече, футболка, джинсы. Весь такой обычный работающий парень, разве что ростом 1,97) И ямочки на щеках.
Я не могу понять, какие чувства ты испытываешь, поэтому несу какой-то бред и усиленно стараюсь тебя рассмешить. А ты внимательно смотришь под ноги - под мои в том числе, и каждый раз возле ямки или кочки аккуратно поддерживаешь меня под локоть или слегка отводишь от опасного участка. И мне почему-то очень спокойно.
читать дальшеА вот кофейня, на которую я смотрела тысячу раз, но так ни разу и не зашла. У нас на выбор "Силла" и кофейня. Я говорю, что мне без разницы, а ты выбираешь кофейню, а у меня слегка замирает дыхание от твоего решения. Внутри все как будто из игрушечной шкатулки, из сказки или чего-то такого волшебного. Зеленые стены, пахнет кофе, в витрине маленькие тортики. Мы садимся за крохотный столик у окна, а на низком подоконнике стоит игрушечный стол, мудрый еж в очках и с книгой, держит в лапке перо. Мне приносят мороженое, а тебе сэндвич, и я впервые поднимаю взгляд тебе в глаза. И понимаю, как мое сердце только что медленно растворилось где-то очень высоко. Ты мне так нравишься, что даже больно. Твоя улыбка, глаза, голос, шутки, теплый живой запах - это все внезапно становится настолько моим, что я со страхом думаю, а что будет, если ты сегодня уйдешь и больше никогда не напишешь... И отгоняю от себя эту мысль. Возвращаю себя в рамки разума: он всего лишь первый встречный. Не надумывай.
Вот под каблуками уже асфальт Садовой, вот ступени лестницы, вот набережная. Ты молчишь и молчишь, а я начинаю думать, что тебе больше неинтересно и крепче прижимаю букет, чтобы отвлечься от этой мысли.
Мы еще посидим немного на лавочке, над головой будет качаться еловая ветка, ветер принесет немного свежести, я расскажу о том, что люблю делать подарки. А ты будешь просто молча смотреть. И я совершенно отчаюсь, решу, что это свидание было первым и последним. И тоже устало замолчу.
По дороге домой ты возьмешь меня за руку, и мне станет тепло-тепло, хорошо, и я подумаю "только не отпускай, пожалуйста, не отпускай!". Но ты отпустишь мою мокрую горячую ладонь, а я укорю себя: "Ну действительно, держать потную горячую ладошку нравится не всякому".
И возле моего дома ты убежишь. Растворишься в темноте, поцеловав воздух у моей щеки. А я шагну во двор, ощущая под босоножками пустоту, плечами - темноту и духоту ночи, головой - противную трезвость и сердцем - безмолвную тихую грусть.
Я упаду дома в кровать, ткнусь лицом в подушку и буду злиться на себя за очередную придуманную романтическую историю. И побыстрее засну, чтобы больше не думать о том, что случилось в моей голове.
А на следующее утро ты все-таки напишешь. И снова меня встретишь, только уже с пакетом, в котором будут две книги, и на форзаце одной будет написано "И пусть у тебя все получится и без волшебной палочки. P.s. Это как цветы, только книга". А я буду едва не плакать от радости, держа в руках такое сокровище. Мы пойдем кушать в кафе, сядем на большой диван и будем разглядывать в окно странную парочку у входа в караоке-клуб, строить разные версии и смеяться. А потом ты будешь просто молча держать мою ладонь, разглядывать. Я буду гладить тебя пальцами по большой, твердой и жесткой ладони. Рассказывать про линии. Ты скажешь, что у меня красивые сережки, а я снова взгляну тебе в глаза и снова скажу себе "пожалуйста, не надо".
В следующий раз мы попадем под дождь прямо на улице. Ты потащишь меня под строительный козырек у тротуара и закроешь собой от ветра. Будешь тихо гладить меня по макушке и нежно прижимать к себе. Я выглядываю из-за твоей руки и вижу, как ливень нещадно полощет улицы. Но за твоей спиной тепло, сухо и уютно. Ты снова проведешь рукой по волосам и подбородку, притянешь к себе и поцелуешь. Жадно, нежно, вкусно. И, растворяясь от счастья, я будто увижу нас со стороны: целующихся под дождем, красивых, таких киношно-влюбленных.
Дождь закончится, мы пойдем к нашему пункту назначения, к месту проведения вечера поэзии. Но дойдя только до пешеходного перехода, столкнемся с бурной рекой: привет Ростову без ливневок. Ты подхватишь меня на руки и перенесешь на другую сторону, и из автобуса нам очень громко и одобрительно посигналит автобус. И так будет с каждым переходом: я на твоих руках, ты выше щиколоток в воде, одобрительный свист от прохожих. Возле входа в здание ты невозмутимо остановишься, снимешь один ботинок и выльешь из него воду. И потом второй. Обуешься, улыбнешься и скажешь "идем". А я до слез, до боли буду улыбаться тебе, чудом сдерживаясь, чтобы не развалиться на молекулы от счастья, гордости за тебя, благодарности и чего-то еще непонятного, но безумно приятного. Мы просидим там до двух часов ночи, слушая стихи.
Пройдет еще немного времени, и у меня на кухне возникнет пакет с шоколадками, который я буду есть все лето. В вазе на подоконнике возникнет букет лилий, который не завянет, а вопреки всем законам логики будет распускаться. Каждый день по цветку. Их будет 7. Каждый вечер, по пути домой, я буду думать, затаив дыхание, а распустился ли там еще один? Ответ всегда будет положительным.
Будет поездка на Зеленый остров, будут шашлыки, волейбол, ты пойдешь со мной фотографировать реку. И каждый раз, держа твою руку, я буду чувствовать, как мне становится тепло. Как рядом с тобой я становлюсь красивее, умнее, сильнее, счастливее. Будет двухчасовой разговор на лавочке, потом на кухне, потом на кровати. Будет первое утро, когда я открою глаза от твоего поцелуя в щеку.
Пройдет еще неделя, а может быть две, а может быть три дня, и вот мы с тобой покупаем молочный коктейль, смеясь непонятно над чем в пиццерии. Мы магическим образом успеем на последние 15 минут работы колеса обозрения, посмотрим на ночной город из прохладной тихой кабинки, не спеша дойдем до фонтана, замрем, любуясь призрачной дрожащей подсветкой. Я посмотрю на газон и подумаю, что было бы здорово на нем полежать. А ты потянешь меня за руку и сядешь на газон. Я скину босоножки и сяду рядом.
Следующие полчаса мы будем лежать там, посреди города, на газоне, смотря на звезды. Одни наушники на двоих, Би-2 и Пражский симфонический оркестр.
И вот мы снова идем по центральным улицам, я то вешаюсь тебе на шею, то убегаю, ты снова и снова ловишь меня и, запыхавшиеся и счастливые, мы существуем в своей, совершенно отдельной вселенной. Я будто плыву где-то в своих снах, где-то внутри себя,где-то совсем не в реальности. Я счастлива тем глубоким, тихим, молчаливым счастьем, которое наполняет меня изнутри... И если бы существовал какой-нибудь особенный рентген, то он показал бы внутри меня солнце. Исключительно огромное, радиоактивное, ослепительно яркое солнце.
Потом будет еще кино, прогулки, кафе, будет фильм ужасов, после которого я прижмусь к тебе и не отпущу до самого утра. Будет твоя комната и кухня, пахнущая теплом и помидорами. Будет кресло с мягким пледом, первые выходные вдвоем...
Будет поездка на море, лавочка под кленом, каменный парапет и обгоревшие плечи. Будет соленая прохладная вода, будет твоя уверенная крепкая рука, за которую я держусь в попытках научиться плавать. Будет безумная, крепкая, пронизывающая меня до самых кончиков пальцев, осознанная любовь. Восхищение тобой в каждом движении, каждом взгляде, каждом слове. Будет вера. Будет надежда. Будет спокойствие.
Но там, в июньском вечере, когда я лежу лицом в подушку, я еще этого не знаю. И если ты спросишь меня ту, июньскую, я вряд ли скажу, что это было мое лучшее свидание.
Но я-сентябрьская, пожалуй, расплачусь от счастья, вспоминая тот день. Среди наших дней нельзя выделить лучший, но пускай я назову лучшим тот, самый первый. Ведь не случись его - не случилось бы сейчас.
Говорят, о счастье нужно молчать. И я молчу. Промолчу. Скрою.
И пусть я сейчас что-то сказала. Главное, что в своем сердце я вижу намного, намного больше.

Я стою на кухне и наблюдаю, как яркое розовое солнце опускается в пену зефирных, сиреневых, молочных облаков. Город кажется таким мягким, а теплый вечерний августовский воздух - таким нежным. Ласковым. Почти любимым. Ветер треплет мою короткую прядку. Мне нравится это чувство и всегда нравилось, когда ветер запускает свои невидимые пальцы в мои волосы и треплет их, играет, разбрасывает в стороны.
Под окном шумит жизнь, автомобильная жизнь. Светофор сигналит красным, желтым, зеленым, сменяет желтый на зеленый, потом снова желтый, и вот уже красный... Одна из артерий города то стоит, то вновь прорывается движением. Пульсирует металлическая кровь мегаполиса.
Из моего окна город - розовый. Немного бежевый. Чуть-чуть серый на крышах и окнах. Еще немного и зажжется синяя надпись Marins на отеле. Синяя... как море.
И вот уже мне кажется, что и города на самом деле нет. Нет шороха шин, нет автомобильных гудков, нет окна, из которого я смотрю... Хотя нет, окно, пожалуй, есть. И кафель все так же холодит босые пятки. Только бежево-серый город превращается в в песчаную бежевую громаду пляжа, становится морской косой, растворяется, уходит куда-то вдаль. И о него уже не шуршат шины, а с шелестом разбиваются пенные барашки волн. Те самые, пенные, зефирные, нежные, сливающиеся у горизонта с небом. И там, вон за той остроконечной крышей, вовсе не облако, а морская прохладная даль.
И ветер, врывающийся в кухню, приносит запах моря.
А вместе с ним в комнату влетает звук грохочущего в двери ключа. Или это рокот большой волны, разбившейся о скалу только что? Где-то совсем рядом и в то же время так далеко открывается входная дверь.
Входит соседка. И на кухне сейчас запахнет дыней, зазвенят тарелки, в прозрачный бокал плеснется рубиновое, терпкое, сладкое вино. Чуть-чуть запахнет ягодами. Вечер будет опускаться на город, погружая его в голубоватую дымку, а потом ночь накроет город синим покрывалом с вышивкой из городских фонарей. А на нашей маленькой кухне в полумраке будет заканчиваться понедельник.
И все немного застынет, замедлится, затихнет. Маятник наших маленьких и таких обычных жизней шагнет с небольшой задержкой, будто застыв в прозрачном августовском воздухе... И следующим утром зашагает вновь с привычной поспешностью.
Ну а пока на кухне пахнет дыней, за окнами в листве покачивается ветер и городское море щекочет волнами причал у нашего дома.

Больше 300 дней я выхожу из большого стеклянно-железного здания и иду по одному и тому же маршруту. Плюс-минус.
Скверик, пара ресторанов, мост через дорогу, подъем наверх, рынок, центральная улица, парк, калитка, двор, подъезд.
Я наблюдаю за машинами, трущимися, как муравьи, на парковке. Смотрю, как громадина современного жилого комплекса впитывает в себя жар июльского солнца. Задираю голову, чтобы посмотреть, как ветви деревьев смешиваются с пушистыми облаками. В моем воображении, конечно же.
Босоножки шагают по разрытому тротуару и рыхлому песку. Нужно быть аккуратней: песок в босоножках - дело малоприятное. Город перекопан и перерыт вдоль и поперек, говорят, что это к чемпионату по футболу. Но народ пока не очень рад этим "положительным" изменениям и сквозь зубы отчаянно матерится, стоя в километровых пробках.
А я шагаю в жарком вечернем воздухе. Посвистывают светофоры, шуршат шаги, город гудит.
Старик продает лаванду в коробке и на два метра вокруг него город номинален. Есть только декорации, а запах совсем не города.
Вниз, по ступеням перехода, и снова наверх. Свернуть в парк, не доходя до главного входа, в боковую аллею, где людей поменьше. Но их почему-то наоборот больше.
Заметить, как много в предзакатные часы косых лучей сквозь листья, светлыми ковриками ложащихся на траву и тротуарную плитку. Пересечь дорогу по пешеходному. Взглянуть на дом с остроугольной крышей, что похожа на башню принцессы.
Пройти последний десяток метров и набрать код от калитки. Всегда левой рукой. И толкнуть калитку тоже - левой. Идя по двору, в очередной раз попытаться запомнить, какие здесь обычно машины. Не запомнить ни одной, кроме той красненькой, что стоит у гаража.
Открыть подъездную дверь, попытавшись угадать, скажет ли сегодня домофон короткое "ту-ту-ту" или промолчит. Не угадать. Переступая порог в темный подъезд, который так и хочется называть "парадное", понять, иду ли я пешком или вызываю лифт.
Пойти пешком на пятый этаж, потому что кто-то сказал, что ходьба по лестнице качает попу. Подумать, что для моей попы потребуется десяток лестниц и пару часов ежедневно. Попытаться сосчитать этажи и снова запутаться. Определить запах на каждом: старый подъезд, стираное белье, недавний ужин, чей-то одеколон, свежесть вымытого пола и немного пыли. Подняться на пятый. Сунуть ключ в узорчатую дверь, клетушку тамбура левой рукой. Со второй попытки открыть и аккуратно защелкнуть за собой. Подняться и открыть длинным желтым ключом квартиру.
По числу щелчков понять, дома ли соседка. Два - дома. Четыре - никого.
Шагнуть, положить сумку на комод, ключи пристегнуть к прищепочке на деревянной дощечке справа от входа. Разуться.
Постоять молча пару секунд, глядя на солнце, бьющее в окна спальни и кухни. Испытать нежное спокойное чувство при виде старого паркета, в это время дня выглядящего карамельным, клетчатого пледа на кровати и белых длинных занавесок с золотым отблеском уходящего солнца.
Понять: я - дома. И закрыть глаза.

Дело о нападении маленького скотч-терьера на весьма упитанного (и в таком же размере некультурного) господина N, по тщательном изучении, оказалось, к великому разочарованию господина Чапатуридзе, не стоящим никакого внимания. Даже неопытному мальчишке, случись тому забежать в контору и зарыться из любопытства в бумаги, стало бы ясно, что господин N в большей степени имеет пострадавшее воображение, нежели укушенную щиколотку.
Приличия ради, чтобы окончательно убедиться в правдивости своих предположений, господин Чапатуридзе немного посмотрел в окно, побарабанил пальцами по бумаге, лежащей перед ним, внимательно разглядел кривоватый хвостик цифры 3 в середине телефонного номера, написанного на этой бумаге, и наконец взял в руки телефонный справочник.
Пошуршав желтеющими шероховатыми страницами, он нашел дом на Третьей Угловой улице, что соседствовал с местом жительства песика, и номер телефона, принадлежавший некой мадам Вигилатто. Совершив короткий деловой звонок по указанному телефону, наш страховщик, сделавшись на несколько мгновений великим детективом, установил, что господину N не получить от страховой компании даже крохотного пенни. Да и вообще пострадавшей стороной в этой ситуации следовало назвать бедного Черлика, на чей беспечный хвост едва не наехал господин N. Оскорбленный донельзя скотч-терьер ринулся с лаем на колесо автомобиля, и по несчастью повстречался с ботинком весьма упитанного джентльмена, покидавшего пределы своей железной коробки. К едва не пострадавшему хвосту добавился изрядно пострадавший черный носик, и Черлику пришлось спасаться бегством в дворик к обожаемой хозяйке, жаловаться на тяготы судьбы и заедать горечь неприятностей сахарной косточкой. Водитель же после сего происшествия, по свидетельству мадам Вигилатто, совершенно спокойно пересек улицу и отправился по своим делам к нотариусу Мэрмоку. Ни щиколотке господина N, ни тем паче его автомобилю никакого мало-мальского урона не было нанесено даже приблизительно.
Любезно распрощавшись с разговорчивой дамой, господин Чапатуридзе отложил дело "О нападении почтенной собаки на негодного гражданина" в стопку папок с синими ярлычками "отказано" и углубился в прочие бюрократические тонкости.
"Вот ведь странность, - думалось ему, пока пальцы перебирали листы тонкой гербовой бумаги, - и почему самые почтенные с виду люди так любят делать виноватыми самых маленьких? Милейший Черлик, кудрявое добродушное существо, не далее, как неделю назад вилял мне хвостом и улыбался розовой пастью, и даже позволил потрепать себя по ушам. Хотя, возможно, причиной тому была надежда на кусок бублика из булошной, лежавшего у меня в пакете... И тем не менее, ведь не поленился же господин N составить такую пространную и витиеватую жалобу на такого маленького песика, да еще и затребовать 18 крон морального ущерба, а также полировку царапины на бампере за счет хозяина "сей неугодной четвероногой скотины". Зато почему-то не спешит затевать тяжбу с соседом, что занял у него половину лужайки, разместив там свои горшки с цветущим горошком. А ведь сосед - брат директора завода...Ох, кажется, этот экземпляр заявления придется переписать, почерк у жалобщика, как у заправского шифровальщика..."
В таких пространных и не очень мыслях, наш славный господин провел свой трудовой день.
Когда часы на конторке у входа опустили толстую с завитушками стрелку на цифру 6 и шипяще звякнули, он отложил все бумаги, снял с вешалки шляпу и зонт, перекинул на руку пиджак и покинул стены своего рабочего заведения, раскланявшись с коллегами. Насвистывая, он не спеша шагал к своему дому, размышляя, чем бы ему полакомиться на ужин. И думалось ему о желтом-желтом цветке яичницы, аппетитно шкворчащем на раскаленной сковородке. Он уже мысленно ощущал запах жареных яиц и горбушки свежего хлеба. Ему так и виделось, как он, через каких-то уже четырнадцать минут, будет стоять на своей кухоньке, где ветер скромно раздувает клетчатую занавеску на окне, и будет следить, с деревянной лопаточкой в руках, за тем, чтобы желтый глаз будущего ужина не запекся как следует и остался немножечко жидким, чтобы в него можно было обмакнуть горбушечку...
Однако мечтам добропорядочного нашего господина в этот вечер было не суждено исполниться.

Ну что же, здравствуй, моя двадцатичетырехлетняя голова. Давно мы в тебе не копошились, давно не проходились расческой по растрепанным мыслям.
Хотя вот сейчас смотрю я в свою голову - а там все на месте. Незачем копать. Все хорошо, все по полочкам, все на местах.
И из-за этого удивительного порядка вдруг стали видны некоторые факты, которые я раньше не очень осознавала.
Вот например тот, что я могу приспособиться к почти любому человеку, перенять его черты, мнение, словечки. Как пластилиновая форма я делаю в себе "отпечаток" человека, и неудивительно, что мы находим общий язык. Такое случается не всегда, но с теми, с кем важно найти контакт. С соседкой по квартире например, с коллегой. И это не напрягает, не заставляет врать, но... я думаю по-другому, чувствую по-другому, как будто бы на время становлюсь немножко этим человеком.
Еще у меня есть несколько моделей разного поведения. В одном случае - более детское, в другом - более закрытое, в третьем деловое, в четвертом еще что-то... Я знаю, что говорить, чтобы понравиться, и как объяснить что-либо максимально доходчиво. А когда - вообще не следует ничего объяснять. И я немного не понимаю - это называется лицемерием или многоликостью? Или многогранностью личности? Это хорошо или плохо?
А еще я - концентрированная эгоистка. Я очень люблю делать людям хорошо, но при этом ревностно оберегаю свою зону комфорта. Чем мне комфортнее, чем мне лучше, тем более я счастлива и тем больше мне хочется делиться счастьем с окружающими. И в моей системе мировоззрения это правильно.
Хочется написать еще много, много всего. Про утро с запахом лаванды, про утренний город, про солнечные лучи в парке, про сложность человеческой коммуникации, про семьи, про то, как внезапно все мы стали взрослыми...
Но очень хочется спать. Вот бы в голове был проектор, с помощью которого можно было бы показать все свои мысли. Или хотя бы диктофон, куда можно надиктовать все свои мысли, когда идешь по улице.
В последнее время очень хорошо думается, когда под ногами молчит асфальт.